В ИНЖЕНЕРНОМ корпусе Государственной Третьяковской галереи (Лаврушинский переулок, 12) открыта выставка "Пустырь. Атлас" московского художника из Лондона Максима Кантора. Кантор – "перестроечная" знаменитость, любимец немецких банкиров и в 1997 году представитель от России на 47-м Венецианском биеннале. Однако единственная персональная выставка Кантора на родине проходила в ГМИИ им. А. С. Пушкина четыре года назад. Вероятно, межеумочный статус "известного русского художника", живущего и показывающегося исключительно на Западе, фатально повлиял на само канторовское творчество. Его последний проект посвящен не просто бедной России (тяготы, мерзости и нелепости отечественной жизни в ее прошлом и настоящем Кантор с маниакальным упорством и мазохистским наслаждением рисовал и гравировал всегда), но ее самоопределению. Исторической судьбе, национальным особенностям, а главное – месту во всемирной семье народов вообще и в Евразии в частности. Мнение Кантора на этот счет вполне определенно: "Россия не входит ни в европейское, ни в азиатское пространство, но создает свое собственное". Это пространство и есть "пустырь" из заглавия выставки. А семьдесят офортов и шестнадцать картин Кантора, на выставке представленные, – как бы листы из "атласа", этот пустырь картографирующего.

Но самое главное здесь не свежие офорты и старые картины. Главное – тексты, историософские трактаты художника. Исполненные в форме писем к русской возлюбленной и западному другу, переведенные на огромные стенды в экспозиции и напечатанные в каталоге. Выставку Кантора надо не смотреть, а читать. Тем более разглядывание черно-красных страшных бытовых зарисовок и карикатурных аллегорий с говорящими сами за себя названиями: "Пациенты", "Смерть в подъезде", "Падаль" или "Россия в образе Сатурна" (в смысле пожирает собственных детей) – занятие не из приятных.

Хотя канторовские "философические письма" (а автор нескрываемо метит на место нового Петра Чаадаева) – чтение также то еще. "Русский – существо никчемное, ублюдок, беспородная дворняга, не монгол, не германец". "Последнего шанса у России нет и никогда не будет". Слишком хлестко, чтобы быть правдой. И кажется, что весь пророческо-обличительный пафос Кантора есть очень выгодное амплуа, избранное циничным художником-постмодернистом из арсенала всевозможных других.

Но беда Максима Кантора в том, что он параноидально серьезен. Этот заблудившийся во времени гравер-историософ амбициозный создатель никому не нужного атласа мифического пустыря. Он не Кант. Он всего лишь Кантор.