Газета.Ru - Взгляд на родину сквозь пальцы

20 НОЯБРЯ 13:43

http://www.gazeta.ru/print/2001/10/27/vzgladnarodi.shtml


		Взгляд на родину сквозь пальцы Вася Баг Это не означает, что глаз Максима Кантора снисходителен. Скорее речь идет об ужасе и благоговении. В Третьяковке проходит вторая московская выставка одного из самых именитых на Западе современных русских художников. Предыдущая российская выставка Кантора состоялась в 1997 году в Отделе личных коллекций ГМИИ им. Пушкина после участия художника в венецианской бьеннале. К тому времени у него уже прошли десятки выставок по всей Европе. Запад знал его куда лучше, чем родина. Нынешняя экспозиция позволяет составить себе представление достаточно полное и ясное. Кантор не слишком стремится к разнообразию. Последние 15 лет он упорно разрабатывает одни и те же темы, одними и теми же приемами. В Лаврушинском переулке в Инженерном корпусе собраны вещи разных лет, многие знатокам хорошо известные. Ценность выставки от этого не страдает. Кантор пишет словами, гравировальным резцом, красками одно эпическое полотно, претендующее на универсальность и бесконечность. Тема этого полотна Россия.
	«Русский человек стращает сам себя: у меня последняя возможность. И ложится спать. Происходит это по двум причинам. Одна физиологического, другая филологического свойства.»
		В пост- и постпост- модернистском художественном просранстве трезвых, вменяемых художников, решающихся на жесткую политизацию и социализацию своего творчества совсем мало (вменяемость Глазунова сомнительна). Даже и не скажешь сразу, кто у нас кроме Кантора может позволить себе такую выспреннюю трагическую высокопарность, сохраняя искренность чувства и ясность взгляда. Кантору же она разрешена потому, что поднялась из мусора, мрака, ужаса, непрерывного апокалипсиса микрорайона Коптево (там Кантор вырос), из трагического опыта русского авангарда, послевоенного неофициального искусства, немецкого экспрессионизма. Грязная дрожащая плоть жизни материал, в котором Кантор роется без брезгливости, но и без позерства помоечного эстета. Герои картин – алкоголики, нищие, уроды, интеллигенты, политики, калеки, русский сфинкс в арестантской робе, старухи, превращающиеся в его руках из хармсовских в кафкианских… Одиночки, собранные в кучу, не становятся сплоченной массой, но «Одинокой толпой» (известнейший лист). Обособленность и выделенность человека – любимая тема. Люди, превращенные в знаки, вывернуты наизнанку, перекорежены так, как не бывает ни в самой чудовищной реальности, ни в самом бредовом сне. Персонажи, перешагнувшие черту гротеска, проработаны с филоновской тщательностью, почти на молекулярном уровне. Их сложно сплетенные графические организмы сталкиваются с плоскими кумачовыми вкраплениями. Мир разрывается между черной тоской и «Красными от ярости лицами», делится на «Красное и черное» (еще одна известная вещь). Графика Кантора литературна не даром. Если бы он не был иллюстрацией к самому себе, то мог бы дать визуальный ряд к Довлатову, Венедикту Ерофееву, Мамлееву. Но художник не просто снабжает свои экзерсисы пояснительными текстами. В каталоге 120 страниц самостоятельной публицистической прозы. Она трактует картины, создает для них контекст и провоцирует появление новых. Что к чему прилагается: плакатный лист «Славянофил, Западник и Евразиец», изображенные как марионетки, и фраза:
	«Славянофил, Западник и Евразиец – суть персонажи русской комедии дель арте, маски наподобие Пульчинелло, Тартальи и Труффальдино.»
		Главная тема рассуждений Кантора – Россия сама по себе и в отношениях с Западом. На листе «Россия и Европа» запечатлен поцелуй Запада с маской, за которой скалится зверская алая морда. Россия обманывает Европу, прикидываясь цивилизованной и западной. Ей лишь иногда нужны инженеры и ученые, которых она отправляет поучиться. Суть же России самой по себе – это пустырь. Его окружает забор, над ним пламенеет то ли закатом, то ли рассветом красный квадрат. Здесь нет времени про завтра тут не думают, а вчера сомнительно. Этот пустырь гипнотизирующее ничто, в котором можно разглядеть все. Вернее он сам будет смотреть на тебя пристально до тех пор, пока не почувствуешь, что рано или поздно сольешься с ним. Кантор почувствовал. Карта этой пустоши знакома ему так же хорошо, как родное лицо. Художник всматривается в него не как врач или наблюдатель, но как родственник, с содроганием и нежностью. Про Кантора придумано правильное выражение «яростное человеколюбие». Потерянные лица на его портретах выглядят как древние языческие изваяния без смысла, но с вечным испугом и безумной созерцательностью в глазах. Здесь даже собаки такие. Здесь власть всегда будет «отвратительна как руки брадобрея». Парламент похож на вертеп, огромная красная баба, воплощающая родину-мать, подобно Сатурну будет вечно жрать свой народ. А государство будет адской спиралью, в центре которой – хавающие морды.
	«В России нет правых и левых потому, что существуют только нижние и верхние.»
		Цинкография и ксилография, 70 работ. Отпечатаны в Лондоне. Все экземпляры уже разошлись по европейским музеям и галереям. Представлены также около десятка живописных полотен. Крупным шрифтом приведены прозаические цитаты. Доступный и качественный каталог. Маршрут выставки из Москвы – по двенадцати музеям России, потом по Европе и Америке, включая Британский музей и Национальную галерею в Берлине. Название Пустырь. Атлас». 27 ОКТЯБРЯ 18:37